"ПЛОТЬ ВОДЫ". критика. Л. Колганов о книге С Дион.2014

О КНИГЕ  стихов и прозы «Слова на воде» Светланы ДИОН.

ПЛОТЬ ВОДЫ

При всей моей нелюбви к компиляции, я, пишущий предисло­вие к книге стихов Светланы Дион «Слова на воде», не могу не процитировать два, высказанных в разное время, размышления о поэзии двух крупнейших поэтов 20-го века: Игоря Шклярев­ского и Бориса Слуцкого. Вот что пишет Игорь Шкляревский о свете со дна стиха: «Никто не знает, какой ценой даётся поэту свет на дне стиха, словно на дне речного омута, как трудно до­быть чистую радость чувства, будь ты трижды оптимистом в жизни...» Да, свет, исходящий со дна стиха, трудно даётся даже очень большим поэтам. Куда проще нагородить целые груды и развалы тьмы и мрака.

А вот как о поэтической высветлённости пишет Борис Слуц­кий в стихотворении «Первый век»:

«Первый век нашей эры. Недооценка

Из поэтов — Овидия. Из пророков — Христа.

Но какая притом глубина, высота.

Он мне кажется синим от неба и солнца.

Первый век...»

Эти два процитированных мной размышления двух больших поэтов как нельзя более подходят к стихам Светланы Дион. Её стихи буквально пронизаны светом, исходящим от рампы Мирового балета, светом, как бы идущим со дна тёмного колодца. Они буквально высветляются, как свет, исходящий из тьмы сцены. Да, они постоянно высветляются, как балетный танец. И коле­блются, как свеча в тёмном средневековом трактире. А также они пронизаны ставшими родными для Светланы синью, солью и солнцем двух Всемирных морей: Средиземного и Мёртвого, которое на самом деле никакое не мёртвое. И если от строчки безвременно ушедшего от нас поэта Диомида Костюрина: «Свежела кровь зарезанной травы!» бьёт в нос и сваливает с ног свежескошенная зеленя, то от стихов Светланы исходят синь, свет и морская соль. В них катят горчайшие валы мандельштамовской поэзии и чувствуется женская плотность набегающей Средиземной волны. Они необычайно обонятельны и осязательны:

«Там небо сольётся с морем,

С иллюзией горизонт.

Слеза с дождевой водою —

И с морем солёных вод!»

От её витальных и креативных стихов также исходит запах здорового морского и земного солёного пота, без привкуса которого любые стихи превращаются в наукообразную риторику. И опять вспоминается и накатывает мандельштамовское: «Река, распухшая от слёз солёных» и:

«И всю-то ночь щекочет и муравит

И провожает он один отныне —

Меня, меня! Силки и сети ставит

И нудит помнить смертный пот богини...»

Да, прекрасная балерина Светлана Дион знает, что такое земной здоровый пот её двух каторжных призваний: балета и по­эзии!

Также свет рампы, высветляющий балетную пару перед полным залом зрителей, неожиданно выводит нас к свету, соли и сини самой затонувшей Атлантиды:

«В свете рамп — перед залом людей —

Не касаясь земли, словно лебедь,

Словно я, как сейчас, без костей —

Смею вечность полётом измерить!

Ты и я промолчим на земле,

Почему балерины в пуантах,

Словно наши надежды во мгле,

Красотой обладают Атлантов!»

В этих строках есть какая-то листопадно-легковейная сильфидность и одновременно мощь и неподъёмность Атлантиды. Вспоминаются строчки Леонида Мартынова:

«Мех полушубка горячий, колючий

И циклопический девичий след...»

Светлана Дион не знает, но помнит циклопическую архитектуру Атлантиды, в которой она, несомненно, жила в какой-то другой жизни. А затем соль и синь Атлантиды опять переходят в ставшую для Светланы такой родной соль Мёртвого моря:

«Целую воду. Соль — как счастье — жалит

Мгновенно губы... Иордан вдали...

Земле святой доверили скрижали

С извечной правдою о таинствах любви!»

Так пожелаем книге Светланы Дион, мощной, как псалмы царя Давида, и хрупкой, как персты Пресвятой Девы, самой пол­нокровной Жизни и Судьбы!

А теперь, дорoгой читатель, я перехожу от поэзии Светланы Дион к прозаической составляющей её книги.

«Попрошайка любви» духовно-фантастический детектив о перевоплощении группы людей и скитаниях души сквозь жиз­ни и времена в поисках своего главного предназначения. В виде снов эти жизни снятся главной героине. А второй роман «Запи­ски Ангела-хранителя» тоже написан отнюдь не в манере пресловутого соцреализма и даже не предшествовавшего ему кри­тического реализма. Это уже совсем другое. Это скорее всего сюрово-фантастический реализм Гоголя.

Ведь его «Шинель» становится воистину Великой только тог­да, когда призрак Акакия Акакиевича начинает срывать шинели с обижавших его при жизни генералов.

Также по всему роману разлит магический реализм латиноамериканских магов. Прежде всего: Маркеса, Астуриаса, Бор­хеса, Кортасара и Льосы. Её героиня, странно притягивающая к себе, как бы пришедшая к нам из будущего — таинственная девочка-индиго. Вся она, как «Алиса в стране чудес», соткана из неземной магии и колдовства.

Вспоминаются неповторимые строфы Николая Гумилёва, где он вспоминает себя таким же колдовским ребёнком:

              — Память, ты рукою великанши

Жизнь ведёшь, как под уздцы коня,

Ты расскажешь мне о тех, что раньше

В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,

Полюбивший только сумрак рощ,

Лист опавший, колдовской ребёнок,

Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака,

Вот кого он взял себе в друзья,

Память, Память ты не сыщешь знака.

Не уверишь мир, что то был я…

Да, героиня Светланы Дион очень напоминает этого гумилёв­ского колдовского ребёнка. И в самом романе нет опостылевше­го, знакомого нам по «совку» примитивного реализма, который полностью зашёл в тупик уже сейчас — в самом начале нашего двадцать первого века, а есть высшие прорывы во всё ирреальное и иррациональное, без чего не может быть ничего реального и рационального. Это как бы прорывы в какую-то Высшую Сверхреальность. И это сближает Светлану Дион не только с латино-Американскими магами, но и с Великими Русскими безум­цами! Прежде всего с тем же Гоголем, Достоевским и Хлебниковым, уносящих нас в иные, может быть в самые Сверхреальные Миры…

Это в чистом виде Магический реализм…

Вот собственно и всё, что я хотел сказать о прозаической со­ставляющей книги Светланы Дион.

Леонид Колганов,

член СП Израиля, лауреат премии имени

Анны Ахматовой в номинации «ПОЭЗИЯ»

журнала «Юность» за 2012 год,

                                                                                                                    почётный гражданин Кирьят-Гата.